Поэтому, когда мои приятели заявили, что боятся нового соседа, я осмеял их.

— Старичка испугались? — сказал я. — Кучка слабаков!

— Мы слабаки? — спросил Седрик Хвастокрыл. — А ты, наверно, мечтаешь познакомиться с этим волшебником, не так ли? Ты ведь такой храбрый, да, Джаспер?

Я был не так уж храбр, зато глуп. Некому было сказать мне «нет», потому что моя мать умерла той весной (а моего отца сбила повозка, когда мне было еще семь лет), и я работал на подхвате в «Снопе пшеницы», а спал в кладовой. Думаю, ума у меня было не больше, чем у обычного мальчишки, потому что я не смог обойти эту ситуацию, а, напротив, увяз ещё глубже.

— Постучаться к нему в дверь и пожелать хорошего дня? — спросил я. — Зачем мне это? Так неинтересно. А вот забраться в дом тайком, — я покивал со знанием дела, — это приключение.

Понимаете, я гордился своей кровью полурослика, и, хотя я больше не совершал никаких проказ, подобающих молодым людям моего возраста, я позволял своим друзьям считать меня бичом Кормира, грабящим жилые дома и торговцев при помощи способностей полурослика. Я никогда не узнаю, почему они верили этому, ведь я был беден, как любой другой мальчишка. Возможно, они просто насмехались надо мной. Но в этот раз Седрик решил устроить мне испытание.

— Хорошо, — сказал он небрежно, дохнув дешёвым пивом. — Пойдём к дому этого старикана, и ты раз и навсегда сможешь доказать, что ты великий грабитель.

Вы можете считать меня болваном, но я согласился. Я так долго мечтал о романтике воровства, что мне показалось, будто вот она, моя судьба.

Мы дождались наступления ночи и направились вдвоём на гору, расположенную на окраине Обширного болота, где стоял дом волшебника. Это место меня смущало тем, что ужасы Обширного болота были вполне реальны, и я гораздо больше боялся того, что могло притаиться в темноте вокруг дома, чем самого проникновения.

Но мы добрались невредимыми и оставили лошадей в четверти мили от дома. Я должен был пройти остаток пути пешком, пробраться в дом, взять что-нибудь в качестве доказательства и вернуться к друзьям, которые, будь они настоящими друзьями, не позволили бы мне сделать такую идиотскую вещь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Блёклый серповидный месяц просвечивал слабыми лучами густой туман, стелившийся по земле, как покрытое плесенью одеяло. Я едва различал собственные ноги, пока крался к тому месту, где, как я считал, должен был стоять коттедж.

Несмотря на засуху, земля возле болота хлюпала под ногами, и мои туфли издавали тихий чавкающий звук при каждом шаге — звук, которого нельзя было избежать. Хотя лето уже подходило к концу, на болоте стояла невыносимая жара. Мне казалось, что Обширное болото было подобно огромному кладбищу, полному мёртвых тел, и жара была вызвана их медленным миазматическим разложением.

После таких приятных мыслей, я был почти рад увидеть очертания дома, в который я должен был вломиться. По правде, он был гораздо больше похож на ферму, чем на коттедж, но я решил, что это могло быть просто обманом зрения из-за сумерек или моего воображения. В окнах двухэтажного строения света не было, и я направился к задней части дома, которая выходила на болото.

Я задержался на несколько минут, вглядываясь в темноту в направлении Обширного болота. Ничего подозрительного не было видно, а из звуков раздавались только шорохи ночных насекомых, поэтому я вновь обратил своё внимание на дом. Задняя дверь, которая, я полагал, вела в кухню, оказалась закрытой. Зато окно было оставлено слегка приоткрытым. Обычный человек не смог бы туда пролезть, но для хилого паренька, в котором текла кровь полурослика, это было несложно.

Через пару секунд я очутился в маленькой комнате, в которой смутно разглядел несколько корзин с яблоками и полки с банками солений. Я вновь прислушался, но не услышал ни звука. Я подумал о том, чтобы взять одну из банок и удрать обратно через окно, но решил, что Седрик посмеётся надо мной и скажет, что я обыскал только пристройку. Кроме того, нахождение в месте, где меня определённо не должно было быть, придало мне храбрости, и моё сердце колотилось в экстазе от волнения и испуга. Я должен был пройти дальше. Я был мошенником, вором, ночным охотником… Идиотом.

Небольшая кухня, как я и догадывался, находилась рядом. Я наощупь двинулся по её периметру, пока мои пальцы не почувствовали деревянную дверь, слегка толкнул её и, когда она распахнулась, прошёл в следующую комнату. Здесь мне не пришлось волноваться о свете. Тлеющие угли в камине отбрасывали на стены большой комнаты тусклые красные отблески. Судя по всему, окна были закрыты: сверчков и прочих жуков слышно не было, — однако температура в комнате была вполне приемлемой, словно духоте, царившей на улице, сюда ходу не было.

В слабом свете я мог различить несколько силуэтов, похожих на крупную, громоздкую мебель. На ней, а также на полу у камина лежали дюжины предметов, напоминавших круглые и овальные подушки. На многих из них я увидел нечто сродни металлическим или даже стеклянным пуговицам, на которых играли красные отблески света от углей. Я решил, что здесь живёт старый человек, ценящий комфорт: подушки были повсюду, дабы чародей мог устроить уставшее тело там, где ему захочется.

Я понял, что одна из этих подушек — именно то, что мне нужно. Их было так много, что пропажи одной, возможно, никогда и не заметят, и, таким образом, никто не станет меня искать. В то же время подушка была достаточно личной вещью, чтобы послужить доказательство, что я действительно пробрался в убежище волшебника. Я выбрал самую мягкую, на мой взгляд, подушку из угла, до которого почти не дотягивался свет камина, и исчезновения которой не должны были заметить, наклонился и схватил её.

Вопль, последовавший за этим, был даже громче моего собственного. Подушка вывернулась и зашевелилась прямо в моей руке. Откуда ни возьмись, появились клыки и когти, вонзившиеся мне в ладонь.

Я отчаянно затряс рукой, и существо упало на ковёр, откуда прыгнуло на мою лодыжку, оставив кровавый след, после чего отступило. Оно по-прежнему не спускало с меня глаз. Спина выгнута, а шерсть вдоль хребта стоит дыбом. Шипение твари заглушило глубокое, утробное ворчание, раздавшееся от «подушек».

То, что я сначала принял за предметы мебели, оказалось свернувшимися в клубок и отдыхавшими кошками, лениво наблюдавшими своими сверкавшими во тьме глазами за незваным гостем, достаточно глупым, чтобы проникнуть в дом их хозяина. Дюжины и дюжины похожих на подушки кошек, которые теперь поднялись, словно по команде, сверкали глазами и клыками, выпустив сотни острых, как бритва, когтей, готовых исцарапать незнакомца до самых костей.

Я не в состоянии пошевелиться и издать хоть какой-то звук после того вопля ужаса, что вырвался у меня, когда кошка вдруг ожила у меня в руках. Если бы дверь в противоположном конце комнаты не открылась, то, полагаю, кошки и я могли до скончания веков играть в гляделки.

Но дверь открылась, и сквозь неё на нас с кошками хлынул ослепительный свет. В этом свете, закрывая тенью упитанного тела немалую часть пола и, по крайней мере, дюжину шипящих кошек, стоял волшебник в сопровождении… кошек: одна восседала на его плече, другая устроилась на руках и явно блаженствовала от поглаживаний, даже не обращая на меня внимание.

А вот волшебник обратил. Голосом густым и сочным как пудинг он, усмехнувшись, сказал:

— Я вижу, у нас гость, друзья мои… может, будем более дружелюбны?

Его пушистые кошачьи друзья прекратили шипеть и ворчать. Мне даже показалось, что я услышал мурлыканье в честь его прибытия, хотя присмотревшись, заметил, что кошки не спешат убирать когти. Волшебник продолжил.

— Как видишь, незнакомец, у меня нет оружия. Но сотня моих друзей, — он обвёл рукой кошек, — придёт на помощь при первом зове. Если ты пообещаешь не драться и не пытаться сбежать, я их слегка успокою.

У меня не с первого раза получилось выговорить: